купил билет на поезд и на следующий день, утром, приехал в Берлин. Он сразу направился по адресу Ярослава. Походил вокруг дома, посмотрел на окна. Дождался, когда кто-то из жильцов выйдет из двери подъезда, открыв входную дверь. Поднялся на третий этаж, где располагалась квартира Лопатина. Постоял у двери квартиры, прислушиваясь. Все было тихо, казалось, что в квартире никого нет. Подождав еще минут двадцать, Войцех решил перенести задуманное им дело на вечер. Он видел фото Ярослава в Ватсапе у Кшиштофа и знал теперь, как тот выглядит. Он решил поджидать Ярослава вечером. Перед подъездом Ярослава, у выхода из скверика перед домом, стояла скамейка. И Войцех решил ждать появления русского именно там.

До вечера он бродил по улицам, всматривался в лица прохожих. Его терзали сомнения, правильно ли он поступает. Войцех был не из тех, кто способен легко убить человека, и предстоящее мучило душу. Прежняя несокрушимая уверенность в правоте своего решения отступила от него. «Может быть выстрелить в Лопатина и самому вслед за тем застрелится? И тогда, тогда все вопросы будут разрешены сами собой, навечно… Ничто. Покой. Вечность… Так?» – думал он.

Присев на скамейку в Тиргартене, он мрачно и безучастно смотрел на играющих детей, на желтеющие листья деревьев. Странное дело, с момента как он выехал из Познани, мысли об Алисе Киндзмараули больше не приходили ему в голову. Казалось, что вопрос о ее духовной сути он решил, и решил таким образом, что Киндзмараули больше не было. То есть она была, но это уже была не Алиса Киндзмараули, а какая-то другая, глубоко чуждая ему женщина. Да, теперь это была Алиса Минимович… Войцех открыл страницу Марка Минимовича в Фейсбуке (* организация запрещена на территории РФ). Улыбающийся во всю ширину своей глуповатой физиономии, беспредельно довольный собой и беспредельно гадкий духовно и физически «художник», опубликовал фото своей головы, вылезающей из Балтийского моря во время купания. Войцех почувствовал тошноту. Он закрыл смартфон и подумал: «Нет! Я сделаю это во чтобы то ни стало! Хватит соплей. Решение принято, и я должен его исполнить!»

Наступил вечер, на город спустились сумерки. Было довольно прохладно, но Войцех, поджидая Ярослава сидя на скамейке у его дома, не чувствовал холода. Пистолет был у него в кармане куртки. К нему, наконец, пришло успокоение, или, скорее, отстраненное равнодушие ко всему земному и суетному. Он сидел так около полутора часов, ни о чем не думая, просто смотря по сторонам, не идет ли Лопатин.

И вот, наконец, он увидел приближающуюся со стороны Кайзердамм фигуру молодого человека в стильных брюках и дорогом осеннем пальто. Он сразу же узнал его. Это был Ярослав. Войцех поднялся и направился к подъезду…

XIII

После церемонии посвящения в «Орден Могущества» с Ярославом начало происходить что-то странное. Он вернулся в Берлин на следующий день после обряда в старинном бостонском особняке. Работа над проектом не давала возможности отсутствовать подолгу. Но теперь почему-то Ярослав не испытывал особого энтузиазма к работе. Обычно энергичный и жизнерадостный, он как-то вдруг сник, почти постоянно пребывал в плохом настроении.

Хельма встретила его в Аэропорту. Они обнялись и расцеловались. Поехали домой к Ярославу. После нескольких дней разлуки обоими владело желание. Но во время прелюдии Ярослав с удивлением обнаружил, что не в состоянии удовлетворить девушку. Такого с ним не было никогда, он был смущен, но, главное, не понимал из-за чего это вдруг. Но Хельма повела себя очень тактично, сказала, чтобы он не брал в голову, что это пустяк, он видимо переутомился. Ярослав действительно не стал переживать, подумав, что произошедшее – случайность. Однако при следующей встрече наедине физиологическая неприятность у Ярослава повторилась. Хельма снова уговаривала его не переживать по этому поводу, но Ярослав не мог не заметить, что в глазах ее появилась грусть. На следующий день он пошел к частному врачу. Врач, после осмотра, УЗИ и экспресс-тестов, сказал, что причина чисто психологическая. Пытаясь понять эту причину, врач спрашивал Лопатина, какие события происходили в его жизни незадолго перед проявлением данной проблемы. Ярослав отвечал, что ничего особого не происходило. Не мог же он рассказать ему о своей поездке в Америку и инициации в тайный Орден Могущества. «Странно, странно», – задумчиво пробормотал доктор, выписал таблетки и назначил процедуры физиотерапии и массажа. Таблетки Ярославу не помогли, а в эффективность процедур он не поверил, ходить на них не стал, да и времени на это у него не было.

Больше всего Ярослав боялся, что чувства Хельмы к нему охладеют. Раньше всегда жизнерадостный и уверенный в себе во время их встреч, теперь он все чаще был задумчив, погружен в себя и неулыбчив. А Хельма, Хельма переживала не менее сильно своего возлюбленного. Она ничего не говорила ему, всеми силами старалась быть такой как прежде, но в душе чувствовала себя виноватой перед Ярославом. Мучаясь чувством вины, она не могла понять, в чем же именно состоит ее вина. В один из вечеров, когда Ярослав был особенно мрачен, она, набравшись духа, сказала ему: «Милый, пожалуйста, не думай, что я думаю об этом. Мне нужен ты, а секс – это не так уж и важно… И потом, я верю, что это у тебя временно, все пройдет, все будет хорошо…» Но слова ее произвели на Ярослава обратный эффект. Он стал искать отговорки чтобы реже встречаться с ней. Хельма стала переживать еще больше. В отношениях влюблённых наступила черная полоса, оба были грустны, оба таили в себе свои мысли и переживания и боялись полностью, начистоту открыться друг другу…

Проект «Геката» развивался в порядке рутинной работы, медленного продвижения, без масштабных результатов, но и без очевидного топтания на месте. Интеллект нейросети вырос примерно до уровня школьника начальных классов. По множеству параметров он обходил все известные работающие модели нейросетей. Но Лопатин по-прежнему с неудовольствием отмечал, что то труднообъяснимое измерение, сообщающее человеческому интеллекту характер именно человеческого, о котором он поведал Ботрайту – не проявляется у нейросети. Но он все еще рассчитывал на то, что медленное накопление элементов нешаблонного мышления в итоге приведет к прорыву и нейросеть научится думать в точности как человек. С этой целью он разрабатывал и давал машине алгоритмы и задачи, по его мнению, тренирующие способности искусственного интеллекта «мыслить» не по схемам. Кроме того, Ярослав посещал Фитцджеральда. Не часто, примерно раз или два в неделю, когда у больного было желание общаться. Так же как раньше и Ботрайту, он объяснил бывшему хозяину «Ultimate Solution» проблему с нейросетью. Фитцджеральд понял ее важность. И Ярослав попросил его максимально часто предаваться фантазиям, медитации, читать литературу, в которой тонкий юмор соседствует с нетривиальностью жизненных ситуаций. Фрэнк обещал, и действительно стал все это делать, однако фантазирование давалось его осушённому многолетней бизнес-практикой мозгу с трудом.

В тот вечер, когда Войцех поджидал его у дома, Ярослав ушел с работы позже обычного. Хельма, как часто бывало в эти невеселые дни, ожидала от него приглашения встретится, но напрасно – он ничего ей не предложил. В последнее время ему нравилось чаще ходить по улицам. Всматриваясь в лица прохожих, наблюдая сценки уличной жизни, он отвлекался и таким образом давал своего рода отдых своему непрерывно работающему уму. И в этот вечер, он попросил водителя, закрепленного за ним корпоративного «Ауди» высадить его у здания Немецкой Оперы. Он шел по Кайзердамм, пряча руки от холода в карманах пальто, смотрел по сторонам и старался ни о чем не думать. Он знал, что придя домой он начнет думать, а думать с тех пор, как он вернулся из Америки, для него стало тяжко.

Было уже темно, непосредственно у его дома – безлюдно, но, подходя к своему подъезду, он заметил шедшего ему навстречу юношу лет двадцати. Молодой человек смотрел Ярославу прямо в лицо и, казалось, был чем-то взбудоражен. Когда расстояние между ними уменьшилось до трех метров, Ярослав увидел, что парень быстро сунул руку в карман куртки. Дальше